Дмитрий Аксенов: Анатолий Папанов мне помогал сыграть сцену

Дмитрий Аксенов — руководитель театра в Культурном центре «Москворечье». Часто, он проводит экскурсии по закулисью, радуя маленьких детей. Под день театра, 27 марта выходит его новая работа — «Пиковая дама». Главный редактор журнала «Izkulis.ru» встретилась и поговорила с Дмитрием о его планах и о секретах закулисья.

Как появилась идея сделать экскурсии по закулисью?

Ну идея, честно говоря, не новая. Сейчас если не в каждом театре, то через один театр происходит такая история, чтобы привлечь зрителя, чтобы он пришел. Хотя в этом есть такая штука… Мы немножко нарушаем заветы нашего великого Константина Сергеевича Станиславского. Помните, что в театре есть главный вход, и есть служебный. Так вот, Станиславский говорил, что артисты не должны встречаться со зрителями в обычной своей одежде, ибо разрушается некая аура артиста. Он должен быть для зрителя загадкой, это целый мир. Есть же такая пословица – «театр начинается с вешалки». Вот может как раз и поэтому.

У Чехова есть такая фраза – «зрителя интересует в основном не само искусство, а то, что происходит вокруг искусства». На этом основаны наши «желтые издания». Всегда интересен не спектакль или само кино, а то, что происходит за ними. Что там между артистами, кто женат, какие там взаимоотношения.

К примеру, в фильме «Семнадцать мгновений весны», помните, когда Штирлиц бил по голове бутылкой? И всех интересовало – «как это? Как можно об голову разбить бутылку?» А она была специальная такая… И вот это, даже не сама сцена, не то, что происходит внутри, а как это сделано, сама кухня, очень сильно интересует зрителя. И во многих театрах это происходит. Мы просто взяли себе это, но немного изменили эту экскурсию.

Что вы показываете детям?

Мы показываем то, что показывают все. Мы показываем закулисье, мы показываем сцену. Я рассказываю, как устроена сцена, почему помещения под ней называются не подвалы, а трюм. Знаете, почему? Потому что, когда появились первые стационарные театры, людей, которые приходили туда работать, не артистов, а обслуживающий персонал, так случилось, набирали обычно из матросов. Вот они так и назвали. И допустим, вот это штанкетное хозяйство во многих театрах механизировано, на тросах, но где-то осталось на канатах. Вот у нас на канатах и роликах. Это немного похоже на то, как на корабле поднимают и опускают паруса. И задник в театре похож на парус, и кулисы похожи на парус.

Экскурсии у вас отличаются от других?

Это действительно так. Допустим, мы даем зрителям самим открыть и закрыть занавес. Это действует на них просто невероятно. Особенно на детей, они просто с ума сходят. Казалось бы, просто нажать на кнопочку – ну что в этом такого? В любой компьютерной игре сложнее, а тут просто кнопочка и разъезжается занавес. Но на них это действует просто ошеломляюще.

Или с пульта помощника режиссера дать звонок в фойе. Бзззз-бззз-бзз. Три звонка. Явно, когда они приходили в театр, то слышали эти звонки. И понимали, что где-то сидит дяденька или тетенька, нажимают на кнопочку и это сюда транслируется. Но когда они сами участвуют в этой, с одной стороны, простой вещи, а с другой стороны – для них это как чудо.

А когда мы водим их в трюм, под сцену, они видят вот этот поворотный круг, когда световые приборы можно потрогать руками. Когда мы ведем их к звукорежиссеру или художнику по свету, они видят компьютерную программу, как нажимают на кнопочку и меняется свет. Для них это прям очень большое впечатление. Мы хотим, чтобы они еще и сами нажимали, и менялся свет, но наш художник по свету пока говорит «нет, давайте я уж сам». Я думаю, что если и это им дать попробовать – поднять свет, что-то там осветить, он наверно вообще с ума сойдут.

У вас дети, подростки, разный возраст бывает…

Да, очень разный зритель. Но в основном, сейчас в школах появилась с этого года новая программа. Называется, по-моему, «театр в школе». Педагоги в школе, как минимум, обязаны знакомить с театром. И это, конечно, для них палочка-выручалочка. У нас просто до мая месяца все расписано по экскурсиям. Но слушают хорошо, и очень по-разному реагируют. Есть дети, которые впервые приходят в театр, до этого они не бывали, и даже родители их не водили, они не знают чего-то. А есть, кто занимается в каком-то театральном кружке или что-то такое.

Какими секретами вы поделитесь?

Да в общем, никакие это не секреты. Допустим, немногие из вас задумывались, что приходя в зрительный зал, который делится на партер, бельэтаж, амфитеатр, бенуар и так далее, откуда собственно, взялись эти понятия. Ну амфитеатр понятно, а партер? А что бенуар в переводе означает «ванная комната» и это самые элитные места? Что такое «галерка» и «раек», как в «Евгении Онегине»? Кто-то знает, а кто-то, как правило, скажут: хмм, ну партер – это самые дорогие места, поэтому мы знаем.

Раньше партер, наоборот, был для бедных людей.

Да, конечно, раньше наоборот. Партер – это же стоячие места, со времен бродячих театров, которые приезжали в город, располагались на площади, и прохожие, которые мимо проходили, они смотрели, стоя не земле — партер. Оттуда и название.

А с капельдинерами знакомите?

Нет, но рассказываем, кто это такие. Никто не сказал, конечно, что это компьютерная программа, но какие-то смешные ответы на вопрос о них были, я сейчас и не вспомню. А, кто-то мне сказал: капельдинер – это что-то наподобие шпингалета? Я такой – ну да, примерно также. Он тоже что-то открывает и люди заходят. Да, они спрашивают про капельдинеров, я им рассказываю.

А то они придут в Малый театр, а там ложи и еще что-то. Прочтут на билете – бельэтаж, а придут в партер. Им скажут – нет, вам на другой этаж, и они поднимуться выше. Вот этим капельдинер руководит.

Или балет приходите смотреть – он вам еще и либретто даст. Прочтете, о чем представление. Если человек первый раз на балете, он может не догадаться – даже про «Щелкунчика» не всегда понятно, что происходит на сцене.

Много премьер в этом сезоне?

Не очень. К примеру, «Бродский час» с прекрасным композитором Олегом Анохиным, и «Пиковая дама» по Пушкину с Московской областной филармонией. У меня играет квартет Алябьева. Недавно играли его в большом дворце в Царицыно.

А где играете?

И здесь его играю, и в других многих театрах. Это не выездной, а антрепризный спектакль. В ближайшее время не помню, как там по расписанию. Но 27 марта буду здесь играть «Пиковую даму». Так что с радостью Вас приглашаю.

Спасибо! Еще такой вопрос – почему детям, подросткам нужно рассказывать о театре, как он устроен?

Да это всегда было важно, ведь по сути, конечно, громкие фразы, но часто от жизнедеятельности человека остается только искусство. Мы знаем, кто написал эту картину, к примеру. Хотя театр – это весьма краткосрочная история. И даже если мы сейчас начнем вспоминать о том великом театре, который был, допустим, у Любимова или Товстоногова, то сейчас люди и не помнят, кто такой Стрижельчик или Юрский. А дети или юноши вообще про это ничего не знают. А это великий срез. Это то, что остается после человека.

Архитектура Древней Греции, полотна Тициана – это навсегда. А вот люди, которые в другой сфере, они еще быстрее забываются. Это громкая фраза, но тем не менее. А театр или кино – еще короче… Вот кто сейчас из молодежи смотрит Феллини или Тарковского?

Думаю да, а откуда у вас любовь к кино?

У меня бабушка была когда-то киномехаником в кинотеатре. Я смотрел все фильмы по сто пятьдесят раз. В два часа начинался первый сеанс, в восемь вечера – последний. И я смотрел все, что было. И когда я впервые увидел Андрея Миронова в «Бриллиантовая рука»… Потом была пластинка и я выучил эту песню. Я был в детском саду, и вот Дед Мороз, когда просят прочитать стихотворение, я такой: а можно, я песню спою. и я потом несколько лет подряд в квартире родителей Миронова делал вечер его памяти в его день рождения. Я держал ту самую статуэтку Остапа Бендера. Всю жизнь мечтал его сыграть, потом сыграл. Потом в телефоне покажу фото. И вот я читал в его доме Бродского, рассказывал про Миронова, и для меня это было… Знаете, когда попадаете в такое место, для меня это была такая атмосфера, что если вот взять электрическую лампочку, и я бы поднял ее без проводов, она б в моей руке загорелась.

Было такое ощущение, что он помогал Вам?

Я играл в одном фильме Руденко, который руководил Нюрнбергским процессом.  А в партнерах у меня был артист, который был Хрущевым. И вот у нас была сцена, и режиссер такой: понимаешь, вот они тут разговаривают, как в том фильме, «детям мороженное, бабе цветы». Ну так, по-простому с ним… у меня эта сцена никак не получалась, а когда он мне это сказал, у меня все пошло.. И я пошел раздеваться, у меня такой костюм был, в гражданке… я его снимаю, а сзади написано: А.Д. Папанов.

Да ладно?

Да, представляете? Я к костюмерам, и они такие – да, это его костюм.. он в нем играл «Белорусский вокзал». Можете себе представить?

Я не сгущаю краски, это не мистика какая-то, но в театре иногда так складываются карты или звезды, и иногда это срабатывает.

И такой финальный вопрос – что бы вы пожелали нашим читателям?

Конечно же в театр ходить. Потому что театр без зрителя существовать, на мой взгляд, не может. Так же фраза, что он начинается с вешалки. Казалось – приходишь в театр, снимаешь одежду и все… все просто. но для меня это не только это значит. Потому что зрители, приходя в театр, видят артистов, режиссера иногда, если он выходит на поклон. Над спектаклем работает куча нарду – начиная от капельдинеров и заканчивая бутафорами, сценографами… Целая армия людей, которые делают работу, но остаются, как говорят в кино, «за кадром». Но без них ничего бы не было. И более того – спектакль не может быть без зрителя. Даже режиссер, репетируя спектакль, говорит — вот сейчас репетиция, потом генеральный прогон, а потом уже «в плавание», и спектаклю будет жить своей жизнью. И это действительно так, потому что зритель видит не только визуальный ряд, но и энергию. И это главное — обмен энергией. Когда аплодируют или переживают какие-то паузы – артист же это очень тонко ловит. И от это спектакль изменяет, хотя любой режиссер скажет – нельзя идти на поводу у зрителя.

Но тот же Игорь Петрович Любимов делал уже в то время революционные вещи – он приглашал зрителя на репетицию и следил за тем, как зритель смотрит. Это предвестники, кстати, экскурсий в театр. Это тогда интересовало и будет интересовать. Он потом задвинул эту историю, но очень чутко ловил импульс от зрителя. Потому театр начинается с вешалки, да. Но и с того, как он садится в зал. Без зрителя театр существовать не может. Поэтому мы хотим, чтобы у нас были полные залы, чтобы всегда аншлаг. Это для артистов – самое главное. Играть на пустой зрительный зал – ничего страшнее не бывает. От этого спектаклю убивается. Особенно, если это комедия. Так что я желаю, чтобы люди как можно чаще ходили в театр, потому как сейчас в наше время это тоже очень важно.

Автор интервью: Анастасия Карно